«Я не мог бы жить, не отдавая искусству все свое время. Я люблю его, как единственную цель всей своей жизни. Все, что я делаю в связи с искусством, доставляет мне величайшую радость», – сказал Пабло Пикассо. Его искусство – это «красивое зрелище, драматическое действие, захватывающее, как испанский бой быков». «Неимоверно жадный к творческому исследованию жизни», художник вкладывал в свои произведения особый, порой трагический смысл. Но те, кто был близко знакомы с Пикассо, замечали, что «драматическая тяжесть» творений художника не соответствовала его «взрывному нраву» и «резкой легкости внешней жизни». Как всякая гениальная личность, он долгие годы вызывал массу ожесточенных споров и невероятных слухов. Его называли «бунтарем», «противоречивым чудаком» и скептиком… Но прежде всего Пабло Пикассо был Мастером, который подчинил свою жизнь законам искусства. «Живопись сильнее меня, мне приходится делать то, что она хочет», – говорил художник.
Родился Пабло Пикассо на юге Испании, в Малаге. Спустя годы семья переехала в северную часть страны, в город Ла-Корунья. Там отец будущего художника Хосе Руис Бласко, происходивший из знатного, но обедневшего рода, стал преподавать рисование в Институто да Гуарда. Он был первым человеком, познакомившим Пабло с основами живописи. Необыкновенная художественная одаренность сына приносила дону Хосе бесконечную радость, вселяя надежду, что в будущем Пабло сможет обеспечить себя, занимаясь, как и он сам, преподаванием. Прошло совсем немного времени, и отец понял, что по своей художественной силе и самобытности дарование сына значительно превосходит его собственное. Увидев однажды очередные карандашные наброски, сделанные Пабло, он вручил ему свою палитру и кисти, сказав: «Сын мой, больше я ничему не могу научить тебя».
В 1895 г., когда семья переехала в Барселону, дон Хосе убедил своих коллег по Школе изящных искусств проэкзаменовать своего тринадцатилетнего сына. В результате Пабло, блестяще сдавший все экзамены, был зачислен в школу на последний (!) курс Отделения классического искусства и натюрморта. Однако вскоре юный художник оставил это учебное заведение, как впоследствии и Мадридскую академию художеств Сан-Фернандо, в которую поступил два года спустя. В эти годы Пикассо старательно копировал полотна своих любимых художников Веласкеса и Гойи, много рисовал с натуры. Среди работ юного художника немалая часть была посвящена семье, в частности отцу. Именно дон Хосе послужил моделью для фигуры врача на большом полотне пятнадцатилетнего Пикассо «Наука и милосердие», которое было отмечено на Национальной выставке изящных искусств в Мадриде, а затем получило золотую медаль на выставке в Малаге.
В ранних работах молодого испанца чувствуется влияние художников, творчеством которых он увлекался в те годы: Тулуз-Лотрека, Эль Греко, Сезанна. В это время Пабло начал подписывать свои картины девичьей фамилией матери «Пикассо», пробуя ее различные варианты: Пиказзо, Пиказ, Пикас и т. д. В конце концов он остановил окончательный выбор на подлинной материнской фамилии, как на «единственно отражающей его личностную сущность». «Эта фамилия казалась странной и звучала лучше, чем фамилия моего отца – Руис. Возможно, поэтому-то я ее и выбрал. Знаете, что привлекло меня? Без сомнения, двойное «с», редко встречающееся в испанских фамилиях: ведь Пикассо – итальянская фамилия. Фамилия, полученная человеком при рождении, или та, которую он сам себе впоследствии выбрал, имеет большое значение», – спустя годы говорил художник.
Первый период в творчестве Пабло Пикассо принято называть «голубым». Это связано с тем, что большинство работ художника, написанных с 1901 по 1904 г., выполнены в голубых, зеленоватых и синих тонах. Героями их были нищие, слепые, бродяги и проститутки. Картины «Старый нищий с мальчиком», «Старый гитарист», являющиеся лучшими произведениями «голубого» периода, в сознании наших современников стали настоящей аллегорией нищеты. В образах мужчин, изображенных на полотнах, часто угадываются черты отца Пикассо. Сам художник сорок лет спустя признавался: «Каждый раз, рисуя мужчину, я против воли думаю об отце. Для меня мужчина – это дон Хосе, и так будет, пока я жив». Не менее достойное место среди работ «голубого» периода занимают картины, изображающие женские образы («Женщины в мантилье», «Дама в голубом» и др.). Особенно прекрасны нежные печальные полотна, посвященные теме материнства, из которых более всех известна картина «Мать и дитя у моря». «…Я прежде всего живописец женщин», – любил говорить Пикассо.
Самым удачным для художника стал 1903 г., когда были созданы «Жизнь», «Голубой портрет Анхеля Фернандеса де Сото», «Завтрак на траве семейства Солер» и многие другие полотна. Они принесли создателю первый настоящий успех, после чего двадцатидвухлетний Пикассо стал известен в профессиональных кругах. Если не считать 1907 г., когда Пикассо открыл кубизм, или 1937 г., когда им была написана знаменитая «Герника», то 1903 г. является, пожалуй, наиболее плодотворным в творческой биографии живописца.
В 1905–1906 гг. цветовая гамма полотен художника изменилась, в ней стали преобладать розовато-золотистые тона. Самые известные картины «розового» периода: «Девочка на шаре», «Акробат и маленький Арлекин», «Комедианты», раскрывающие тему цирка, были написаны в 1905 г. К этому времени Пабло Пикассо окончательно переехал во Францию. В Париже он подыскал себе мастерскую, в которой не было ни газа, ни электричества, но художник работал даже по ночам – при свечах. Мастерская служила ему и жильем, и местом встреч его друзей. У художника бывали поэты Г. Аполлинер, М. Жакоб, П. Элюар.
В «Мэзон дю траппер», как парижане называют дом № 13 по улице Равиньян, Пабло Пикассо познакомился с Фернандой Оливье. Она стала его моделью и первой женщиной, с которой художник начал жить одной семьей. Фернанда говорила о Пикассо, как о человеке, обладающем «магнетизмом, которому просто не могла сопротивляться». Художник запечатлел ее во множестве живописных полотен, среди которых наиболее известна картина «Причесывающаяся женщина», а также в прекрасных скульптурных портретах, выполненных в бронзе.
В 1907 г. Пикассо написал картину «Авиньонские девицы», считающуюся одним из самых известных творений мастера. В этой работе художник продолжил тему проституции, к которой обращался еще в начале своего творческого пути. Испанский писатель К. Рохас писал, что, создавая в полотнах образы падших женщин, Пикассо «освободил современную живопись от табу». По словам самого художника, изначально картина называлась «Бордель на улице Авиньон», но впоследствии поэт Андре Сальмон, которого ошеломило это произведение, назвал его «Авиньонские девицы». В связи с этой картиной часто упоминают о влиянии на живописца иберийской скульптуры, выставки которой неоднократно проходили в Париже в те годы. Это признавал и сам Пикассо, являвшийся одно время страстным почитателем древнейшего искусства.
Полотно «Авиньонские девицы» появилось на заре кубизма, когда художник только начал конструировать свои фигуры из геометрических форм, стремясь «совместить ощущение плоскости и ощущение объема». Жорж Брак, который поначалу не очень серьезно относился к подобным экспериментам Пикассо, в 1908 г. сам создал множество этюдов, которые Матисс назвал «маленькими кубиками». Слово, подхваченное журналистами, дало название новому направлению в искусстве – кубизму, основа которого состояла в том, чтобы «трактовать формы природы как формы цилиндра, шара, конуса». Отныне сочетание имен Брак – Пикассо являлось олицетворением кубизма.
Открыв новейшее направление в искусстве, Пикассо продолжил творческие искания. Манера его письма постоянно менялась, каждые два-три года он изумлял критиков своими живописными открытиями. Впоследствии искусствоведы с большим трудом разделили его огромное творческое наследие на периоды – за уже упомянутыми голубым, розовым, кубистическим последовали энгровский, помпейский, неоклассический, экспрессионистический и другие. Однако, по словам И. Эренбурга, Пикассо всегда оставался «равнодушен к различным эстетическим концепциям». «Свободный от всяких норм», он был причастен к очень многим течениям современного искусства, но ни на одном подолгу не задерживался. «Я не встречал человека, настолько быстро меняющегося и вместе с тем настолько постоянного. Когда я был у него в 1958 г. в Каннах, – вспоминал И. Эренбург, – я все время ловил себя на мысли: что за наваждение, весь мир переменился так, что его не узнать, а Пикассо такой же, как сорок пять лет назад! И, думая так, я одновременно знал, что никто не шагал быстрее его».