Однако Аристид на время отказался от живописи, оставив ее ради «новой идеи чисто декоративного творчества». У себя на родине, в Баньюле, он организовал мастерскую по производству гобеленов. Стремясь возродить заброшенный, но прекрасный промысел, беспрерывно экспериментируя, Майоль подобно алхимику-фанату создавал удивительные краски, используя для этого местные цветы и травы. Он собственноручно усовершенствовал ткацкий станок, делал эскизы гобеленов, учитывая малейшие оттенки цветовой гаммы. Первые его изделия – «Очарованный сад» и «Музыка» были представлены в 1894 г. на выставке «Группы двадцати» в Брюсселе. В гобеленах Майоля, подобно его ранним живописным полотнам, можно уловить влияние понт-авенской школы и принявших ее установки «набидов». Плавная мягкая извивающаяся линия, становясь со временем еще более чистой и упрощенной, навсегда сохранится в произведениях этого мастера как отличительная особенность его творческой индивидуальной манеры. В гобеленах Майоль пытался создавать свой собственный мир – «царство радости и света», наполненное свежими молодыми красками. Фигурки дам, изображенных на гобеленах, обрамляют сочные плоды, яркие цветы и листья, и даже юбки и прически женщин выполнены наподобие бутонов и соцветий. Годы спустя, будучи скульптором, Майоль обобщит это «удивительное равенство человека с растением» в некую теорию, основанную на взаимосвязи архитектуры и растительности. В своих творениях он всегда будет стремиться восстановить утраченную когда-то и забытую связь между искусством и природой.
В 1893 г. Аристид Майоль женился на одной из мастериц, работавших в его мастерской. С тех пор избранница художника стала его излюбленной моделью, которую он запечатлел в своих многочисленных рисунках, а позднее и в скульптурных произведениях. Став семейным человеком, а вскоре и отцом, Майоль особенно много работает, но по-прежнему испытывает материальные трудности. В это тяжелое время художнику помогали его более состоятельные друзья-живописцы Вюйар, Боннар, Дени, Синьяк и Матисс.
К 1900 г. Аристиду пришлось оставить любимое дело. Развитие машинного производства ковров сделало его промысел почти бессмысленным. Кроме того, у художника началась болезнь глаз. Но сорокалетний Майоль не впал в отчаяние от житейских невзгод, а начал свою карьеру заново, с увлечением занявшись скульптурой. «Вдохновение было во мне. Я стал скульптором», – вспоминал он. Свои первые работы мастер вырезал из дерева, даже не прорабатывая их предварительно в глине. Он радовался возможности снова работать и видеть – к счастью, болезнь глаз отступила. Каждый год Майоль проводил одинаково: зиму – на родине, в патриархальном Баньюле, а лето – недалеко от Парижа, в Марли-ле Руа. Он много упражнялся в изготовлении керамических ваз и статуэток, пробуя себя в мелкой пластике. Без тени самоуничижения скульптор сравнивал себя с мастером-гончаром и говорил: «Нужно создавать вещи, имеющие отношение к жизни… Скульптура ведь как гончарное дело – она тоже должна быть создана для чего-нибудь».
В первых скульптурных работах мастера, из которых наиболее известны горельеф «Источник» (1898 г.) и серия «купальщиц», выполненных в стиле круглой пластики, чувствуется чрезвычайная зависимость замысла от материала. Но пройдет совсем немного времени, и он преодолеет схематизм и «архаическую» скованность, характерные для его ранних работ. В лучших творениях этого периода, «Ева» (1902 г.) и «Леда» (1902 г.), Майоль впервые сумел показать одну из существеннейших особенностей своего творчества – интимность выражения. «Майолевские» женщины, выполненные в бронзе и камне, удивительно естественны, пластичны, иногда невинно кокетливы. Это всего лишь небольшие статуэтки, но их конструктивная основа такова, что на фотографиях они выглядят, как грандиозные огромные скульптуры.
К изготовлению больших изваяний Майоль приступил уже в начале 1900-х гг., выполняя их из камня, который отныне становится любимым материалом мастера. «Бронза слишком темна, на мой вкус, она поглощает слишком много света. А я ведь хочу света», – объяснял он выбор материала. В 1902 г. свой первый терракотовый эскиз «Средиземное море» скульптор увеличил до размеров натуры, а спустя три года перевел его в камень. В лаконичной простоте, четкости силуэта статуи «Средиземное море», иначе называемой «Мысль», Андре Жид увидел «несомненные приметы рождения нового современного искусства». Отныне материал не господствует в творениях ваятеля, а всецело подчиняется его замыслу, сохраняя при этом все свои блистательные качества. Персонажи Майоля сочетают в себе внешнее спокойствие и стабильность с внутренней насыщенностью, напряженностью мысли. Эта особенность ощущается практически во всех «майолевских» творениях тех лет, включая одну из лучших работ – монументальную композицию «Ночь, или Мечта» (1902–1906 гг.). Чрезвычайное внимание автор уделял именно внутренней жизни своих героинь, для чего много наблюдал за своими современницами. Увидев в лице случайной каталонки необходимое ему выражение, обычно медлительный Майоль мог в течение трех часов по первому впечатлению вылепить голову ничего не подозревающей об этом девушки. «Когда она проходит мимо, я чувствую ее душу, – говорил скульптор. – Вот это я хочу передать в моей статуе, что-то живое и вместе с тем нематериальное. Создавая фигуру девушки, я хочу передать впечатление от всех девушек. Мое чувство переходит в мои пальцы». Особенно отчетливо это можно увидеть в горельефе «Желание», в котором автор продолжил и развил тему нежности, успешно начатую в «Леде». В этой работе Майоль впервые выступил как трогательный, но не сентиментальный творец.
Преимущественно монументалист, Майоль пробовал себя и в портрете, выполнив величественный и тонкий по стилю «Портрет матери» (1898 г.), сокровенный портрет своего угрюмого друга, живописца Этьена Террю (1905 г.) и правдивый портрет больного, состарившегося Огюста Ренуара (1907 г.), в котором сумел передать и физическую слабость, и мужество духа почтенного художника. Интересно, что после позирования Майолю, под впечатлением от его работы, Ренуар тоже решил заняться скульптурой, несмотря на свои недуги. Так Аристид Майоль, испытавший воздействие ренуаровской живописи, оказал встречное влияние на старого мастера, которого считал одним из своих истинных учителей.
В 1903 г. на выставке Салона, по настоянию Родена, впервые была выставлена статуэтка «Леда», а спустя два года на вернисаж допустили и «Средиземное море». Тогда же был принят проект памятника Луи-Огюсту Бланки, получивший название «Скованная сила, или Скованная свобода». Создавая этот необычный и оригинальный памятник, Майоль впервые сделал шаг «к выражению экспрессии». Фигура могучей женщины, пытающейся в сильном напряжении разорвать сковывающие ее путы, олицетворяла собой жизнь революционера Бланки, много лет проведшего в заточении. Моделью для этой скульптуры, как и для более ранних – «Средиземного моря» и «Ночи», – служила жена скульптора.
Создавая проекты будущих композиций, он много времени уделял рисунку, наброску, как с натуры, так и по воображению. Большие рисунки Майоля, монументальные, фресковые, считаются почти самостоятельным жанром, в них автор давал себе полную свободу творчества. «Не останавливайте вашего штриха, пускайте свободно ваш карандаш, – не раз повторял художник. – Давайте работу инструментам: часто они умнее нас… Высвобождая бег ваших линий, вы добьетесь лучшего рисунка». Незаурядный талант рисовальщика и графика проявил он и в создании иллюстраций к «Дафнису и Хлое» Лонга, «Искусству любви» Овидия, «Эклогам» и «Георгикам» Вергилия.
«Вечный искатель прекрасного», Майоль пытался создать свою эстетическую теорию, основанную на его художественной практике. «В природе все восходящие линии, все вертикали прямы, горизонтальные линии – круглы. Возьмите ствол дерева. Его вертикаль пряма, как свеча. Но сделайте разрез ствола, и вы получите одни лишь круглые формы. Перенесите эти принципы, которые я нашел в природе, на человеческую фигуру, и вы будете иметь основу моей эстетики», – говорил мастер.